Он встретил меня после школы и сказал, глядя в сторону: «Не хочешь в кино?» Я кивнула — «Ну можно...» Сделав вид, что не особо и хочется. Дома вывернула шкаф наизнанку.
Не нашла ничего ценного. Подумав, отрезала низ от тюлевых штор. Когда мама заметит, скажу — съела моль. На простыне нарисовала квадрат, рукава. Сметала, тюль пустила поверху, вставкой, обшила рюшками. Как без них. Жаль, в кинотеатре он не увидит этой красоты, но ведь главное — самоощущение.
Сапоги дала Машка, соседка (у нее мама работала в ГУМе!!!). Писк — на «манной каше».
У Машки я разжилась и духами «Клема» — ими потом будет пахнуть вся Москва, но в 1982 году это был эксклюзив. И колготки дала Машка. На них был стразик. Его, конечно, не было видно в сапогах, но само его присутствие согревало душу.
А вторая подруга, Маринка, с помощью крепкого сахарного сиропа соорудила мне челку дыбом и дивные локоны. Наплевав в коробочку маминой туши «Бархатная», мы добились того, что мои ресницы упирались в спины прохожих, а на веках мерцали мелко нарезанные ниточки люрекса из бабушкиного платка. В «манке» и локонах я была... Нет, не принцесса — королевна! В тот день было ветрено и морозно.
В Москву весна не приходила, а робко вползала. Растопив на асфальте первые лужицы, в начале марта она вновь уступила холодам.
...Он ждал меня на углу кинотеатра, замерзший до синевы: модная куртка, взятая на прокат у приятеля, была на «рыбьем меху». Четыре гвоздички в руках (на пятую не хватило денег) почернели от мороза. Он сунул их мне и бросил через плечо: «Пойдем, опоздываем из-за тебя!» и не обратил внимания на мою «манную кашу». И мы побежали. Гвоздички на бегу глухо постукивали, ветер бил в лицо и дробился о мою каменную челку на миллионы ледяных вдохов. Но ведь все равно было тепло! Мы смотрели «Смерть среди айсбергов». Он делал вид, что ему не страшно.
А мне было так жалко кита-косатку, что брызги морской воды, разбиваясь о борты шхуны «Бампо», текли по моим щекам вместе с бархатной тушью. Он вытирал мои щеки автобусным билетом: платка не было, а бумажных тогда еще не делали.
... У каждого поколения своя «манная каша», сахарный сироп давно сменил лак для волос, а колготки со стразиками стали дурным тоном.
Но недавно видела в магазине кофту со вставкой из тюля, и сердце замерло. Все возвращается, пусть и на новых каких-то уровнях. Неизменно одно — желание быть для него той самой. Той, которой он просто скажет — пойдем. И она пойдет. Даже с мерзлыми гвоздиками. И тут важно — не опоздать... Сколько бы тебе ни было лет.
ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВА
